«Увижу ли я когда-нибудь, как она улыбается?»

Чаинг видел ее лишь однажды, три десятилетия назад, но с тех пор видение не давало ему покоя. Справиться с собой он не мог. С самого детства его преследовало проклятье — фотографическая память. И из всех моментов, составлявших его жизнь, лицо этой девушки оказалось самым ярким воспоминанием. Все прочее, случившееся тогда, он старался не вспоминать — слишком уж неприятно. Но ее…

Пятилетним ребенком Чаинг играл в грязном переулке позади многоквартирного дома, споткнулся о небольшой холмик, оказавшийся гнездом бусалоров, и растянулся на земле. Он закричал от ужаса, когда мерзкие грызуны высунулись из потревоженной грязи с громким писком и фырканьем. Крошечные разноцветные звездочки засверкали у него перед глазами и слились в образ прекрасной женщины с рыжими волосами. Неожиданно чей-то голос произнес:

— Вставай, малыш. Бусалоры боятся тех, кто больше них.

Чаинг кое-как поднялся и взглянул на мерзких тощих тварей, которые копошились под ногами. Они тоже рассматривали его, шевеля носами, а затем, оскалив мелкие острые зубки, исчезли в дырке в стене.

Он все еще продолжал стоять на прежнем месте, дрожа от страха, когда спустя пару минут из дома выскочила мать.

— Ты в порядке? — спросила она. — Ты встал, молодец. Бусалоры — ужасные твари, но довольно трусливые.

— Это ты? — скептически спросил он. — Ты сказала мне, что нужно делать?

Мать нервно улыбнулась.

— Твоя необыкновенная память подсказала, как всегда, милый. Я же много раз рассказывала тебе, как себя вести, если увидишь гнездо бусалоров.

Они никогда ни о чем подобном не говорили. Чаинг точно знал. Уж он бы запомнил.

— Тут была тетенька, — сказал он с настойчивостью пятилетки. — Очень красивая.

Мать посмотрела по сторонам. На улице было пусто.

— Здесь никого, милый. Тебе, наверное, показалось.

— Не показалось, — насупился он, расстроенный маминым недоверием.

Она бросила на него беспокойный взгляд. Мама всегда выглядела измученной и уставшей. И ему хотелось, чтобы все было по-другому.

— Есть одна легенда, — медленно произнесла она. — Я расскажу ее, если ты пообещаешь, что никому не станешь пересказывать, даже папе.

— Обещаю, — торжественно кивнул он.

— Люди говорят, что в мире существует Ангел-воительница, которая нас хранит. Кроме всего прочего, она защищает нас от паданцев.

— А я думал, Бьенвенидо охраняют полки и астронавты Свободы.

— Так и есть, милый, и они просто замечательные. Но иногда нам всем нужна другая помощь. — Мама положила руки ему на плечи и серьезно взглянула в глаза. — А теперь самое важное. Правительство не одобряет Ангела-воительницу, поскольку она действует сама по себе. Власти сердятся на нее, ведь она не всегда поступает по их приказу. Если мы когда-нибудь увидим ее, то никому не будем рассказывать о нашей встрече. И папе тоже, потому что мы не хотим его расстраивать, правда? Это наш с тобой секрет, и мы сохраним его навсегда, хорошо?

Чаингу не хотелось лишний раз расстраивать вспыльчивого отца, который не стеснялся охаживать сына ремнем, когда тот поступал неправильно. Казалось, как бы Чаинг ни старался, он очень часто поступал неправильно.

— Угу, — торжественно кивнул он. — Это наш секрет.

Его мать умерла три года спустя. Однажды вечером отец в очередной раз вернулся домой пьяным и начал бить ее. Она стояла на верхней ступеньке лестницы, когда на нее обрушились жестокие удары. Мама упала и сломала шею, не успев долететь до середины лестницы.

Суду понадобилось полдня, чтобы установить виновность отца и приговорить его к пожизненному сроку на Падруйских рудниках.

Чаинга отправили в приют. К тому времени, как и все дети на Бьенвенидо, он знал, что нельзя выдавать секреты — ни о своей памяти, ни о встрече с Ангелом-воительницей — и ничего, способного вызвать подозрение. На Бьенвенидо вслед за подозрениями всегда следовало обвинение, а после приезжали офицеры НПБ.

Каждый ребенок, взращенный государством, обязан был отдать долг родной планете, послужив ей без лишних вопросов и рассуждений. Сдаешь экзамен и ждешь результаты тестирования, а потом офицер по распределению на работу рассказывает тебе, как дальше будет идти твоя жизнь. Уровень интеллекта Чаинга оказался слегка выше среднего (но не подозрительно высокий), а двухлетняя принудительная служба в полку вполне удовлетворительная, и его отправили в кадетский колледж НПБ, и в тот самый миг он осознал, как же ему повезло избежать пристального внимания нового начальства.

Грязным элитарием он не был, но какой-то дальний его предок, верно, совершил ошибку, женившись не на той, на ком надо. Однако благодаря удаче, или счастливому случаю, или, скорее, хитрой уловке удалось скрыть семейную историю, и информация не попала во всеобъемлющее досье НПБ.

Чаинг унаследовал отличную память, и в этом не было его вины. Наоборот, с ее помощью ему удалось стать более эффективным офицером НПБ, посвятив жизнь выслеживанию гнезд паданцев и спасению граждан, как говорилось в присяге.

А насчет Ангела-воительницы мама была права. Она всего лишь легенда, одна из элитариев, участвующих в уголовно наказуемой пропаганде. Именно поэтому он всегда искал ее в толпе.

Единственное… он помнил, что она безупречна. В его видении она носила длинный коричневый кожаный плащ, который колыхался на ней, словно шелк; рыжие волосы, ниспадая на плечи, напоминали огненный нимб. В воспоминаниях губы ее застыли в вечной полуулыбке. И видение беспокоило его. Очень сильно.

Другой человек, более низкого ранга, мог бы решить, что у Чаинга навязчивая идея.

Чаинг начал протискиваться сквозь веселящуюся толпу, не обращая внимания на раздраженные взгляды тех, кого он расталкивал локтями. Призрачная девушка находилась лишь в десяти метрах от него, легко лавируя между группками смеющихся людей. Когда он приблизился к ней, первоначальное изумление уступило место гневу. Она бросила его на тридцать чертовых лет, и ему почти удалось убедить себя, что он все нафантазировал от испуга. И вот она снова появилась и, учитывая его звание капитана НПБ, могла запросто прикончить его.

Группа женщин в накидках из желтых перьев и невероятно высоких золотисто-изумрудных головных уборах продефилировала мимо, поддерживая друг друга под руки и осторожно ступая. Когда он попытался прорваться сквозь них, они начали пьяно возмущаться. Чаинг огрызнулся и обогнул их — начни он препираться, вытаскивать значок НПБ, ушло бы гораздо больше времени. Чаинг лихорадочно крутил головой, и ему удалось разглядеть рыжую гриву за кучкой юнцов, которые, по всей видимости, украдкой раскуривали трубку с парником. Чаинг почти бежал, но девушка каждый раз оказывалась впереди. Достаточно близко…

— Эй, ты! — Он протянул руку и схватил ее за плечо. Сердце встрепенулось, когда он прикоснулся. «Она реальна!»

А затем девушка обернулась, и он увидел ее лицо. Но не то, что в видении. Свет и кутерьма веселящейся толпы обманули его. Перед ним стояла женщина средних лет, круглощекая, с маленьким ртом и золотистой тушью на ресницах. Раздраженное лицо придвинулось к нему.

— Чотенадо? — спросила она с явным раквешским акцентом.

— Ты кто такая? — задохнулся он. Он мог поклясться, что шел именно за Ангелом-воительницей.

Женщина расхохоталась.

— Ангел-воительница, и моя подруга тоже.

Она обняла за плечи стоявшую рядом девушку и притянула к себе. Белокожая подруга тоже нарядилась в коричневый плащ, из-под съехавшего набок рыжего парика виднелись черные пряди волос.

Чаинг отдернул руку как ошпаренный.

— Чонетак? — спросила женщина.

— Ты не она, — кое-как пролепетал Чаинг.

Вторая девушка окинула его хитрым оценивающим взглядом.

— Для тебя, парниша, могу быть кем угодно.

Он нахмурился.

— Почему вы себя так ведете? Идет фестиваль. Праздник. Одеваться в костюм Ангела-воительницы неприлично. Она всего лишь ретроградный миф. Да к тому же преступница.